Что нам стоит храм построить
Это произошло два года назад, сразу после Пасхи. Замкнуло проводку. И храм сгорел. Остались только фундамент, оградка и побелевшая от несчастья Дева Мария (во время пожара с нее сошла вся краска).
Деревянный костел в Белостоке построили в 1908 году приехавшие за лучшей долей в Сибирь поляки. При советской власти католический храм был обезглавлен (чекисты снесли колокольню) и отдан под зернохранилище. В 1990-х из уцелевших частей старого костела прихожане собрали новый. К моменту, когда храм сгорел, в Белостоке оставались всего пять-шесть бабушек, которые умели читать молитвы по-польски, а приход составляли всего пара-тройка десятков человек.
При таком раскладе, казалось бы, и думать о восстановлении костела незачем — нецелесообразно. Но томская католическая община вместе с активистами из Польши запустили кампанию под названием «Сибирский Белосток. Воскресение», и менее чем за два года деньги на восстановление храма были собраны. Зачем люди со всего мира скидывались на костел в маленькой томской деревне и что за «Siberian dream» манила и манит поляков в Сибирь — об этом мы поговорили с Агнешкой Каневской, одной из авторов проекта «Сибирский Белосток».
Агнешка, аспирантка Вроцлавского университета, три года училась в ТГПУ, изучая тему ссыльных поляков в Сибири. Сейчас она работает в одном из польских турагентств и время от времени сопровождает группы туристов в поездках по России и Сибири. К моменту нашего разговора Агнешка, проводив одну группу и готовясь к встрече другой, успела побывать в Белостоке, чтобы своими глазами посмотреть, как идет стройка.
– Новый храм будет сильно отличаться от костела, который сгорел?
– Сначала мы ставили цель построить храм точь-в-точь, как сгоревший. И для этого надо было собрать 150 тысяч евро. Но потом проект пересмотрели. И оказалось, что на него вполне достаточно 110 тысяч евро. В финальном варианте храм небольшой. Но когда мы приезжаем в Белосток и видим стены, которые возводят рабочие, он реально подходит, вписывается в эту деревню. Костел будет похож на первоначальный, 1908 года постройки, но он будет поменьше и поскромнее. Если посмотреть историю, в Белостоке в 1916 году проживали 500 человек. Все они были католиками. И все ходили в храм. Сейчас в деревне примерно 240 жителей. И католиков одна треть. Значит, такой большой храм, как был, точно не нужен.
Для справки:
Село Белосток было основано в конце XIX века польскими переселенцами, которые ехали в Сибирь «за землей». Официальной датой основания считается 1898 год — тогда выходцы из Польши впервые начали обустраиваться в Ново-Рыбаловском переселенческом участке Николаевской волости Томского уезда. Возможно, первым, кто присмотрел себе надел в этом месте, был Александр Иоч — безземельный пожарный из Вильно. Годом позже здесь уже жили 13 семей из Вильно, Гродно и других польских городов. Поселок свой жители назвали Белостоком. К 1916 году в Белостоке, согласно сельскохозяйственной переписи, насчитывалось 95 самостоятельных хозяйств, которые обрабатывали 295 десятин земли, «отвоеванных у тайги» под пашню. Культурным центром села стал костел, построенный в 1908 году.
Часть пространства в новом костеле будет отведена для литургий, для службы. Часть — для занятий с детьми. На чердаке разместятся несколько спален. Если кто-то приедет в Белосток — туристы или волонтеры, которые хотят в чем-то помочь жителям или поработать с детьми — они смогут остаться здесь на пару ночей. Это такая мечта.
Мы говорили с отцом Кшиштофом Корольчуком (настоятель католического прихода в Кривошеинском районе — прим. ред.), что было бы здорово, если бы постройка храма стала импульсом для активизации жизни в Белостоке. Чтобы за этим что-то последовало. Например, в Польше сейчас сибирский Белосток стал более известным, чем был раньше. Еще недавно поляки, которые ездили в Сибирь, чаще говорили про польское село Вершина, что в Иркутской области. А теперь знают, что есть другая такая деревня. И им интересно сюда приехать.
И если в Белостоке будет место, где они могли бы переночевать, будут местные бабули, которые могли бы накормить их обедом, туристы могли бы за это заплатить. Получился бы обмен услуг. Маленькое туристическое движение создало бы возможность небольшой подработки. С туристами начали бы приходить деньги в деревню.
– А что еще, на твой взгляд, кроме возможности перекусить и переночевать, должно появиться в Белостоке, чтобы людям было интересно ехать за 200 км от областного центра вглубь Кривошеинского района?
– С точки зрения поляков, там интересная история: и романтическая — добровольного движения в Сибирь в начале ХХ века, и трагическая — 1930-х годов. В Белостоке есть маленький музей, но он общий. Как вариант, можно попытаться создать музей-избу, в котором будет рассказана история уехавших в Сибирь поляков. В музее, который существует, можно найти разные вещи переселенцев — ткацкий станок, прялку, люльку.
Я подумала, что если бы в музее были представлены и более сакральные для людей вещи — письма, фотографии живших здесь людей, это было бы интересно. Потому что, когда мы видим фотографию конкретного человека, мы по-другому начинаем представлять историю: она становится не общей, а личной, персонифицированной.
Рассказы о людях — кем они были, откуда, почему приехали сюда, что с ними случилось — могли бы быть очень интересными для потомков переселенцев, живущих в Польше. И не только.
Но пока путешествовать в Белосток проблематично — там нет воды, канализации, что для туристов не очень приятно. Плюс сама дорога — на автобусе можно доехать только до Кривошеино, а потом нужно искать собственный транспорт. Либо с кем-то договариваться, либо заказывать такси. А если появится какой-то предприниматель, который сможет поехать с группой, будет легче.
– А какие принципиальные отличия у второй польской деревни в Сибири — Вершины? Почему люди туда едут, под Иркутск?
– Там больше жителей — это во-первых. А во-вторых, в этой деревне реально существует польская культура — там жители (не все, конечно) говорят по-польски. Там есть школа, учитель, который преподает по-польски, есть храм, в котором очень много лет служит польский священник. Белосток и Вершина этим отличаются.
Для справки:
Вершина (польск. Wierszyna) — деревня в Боханском районе Усть-Ордынского Бурятского округа Иркутской области. Основано польскими переселенцами во время столыпинской аграрной реформы 1906-1914 годов. Правда, земля в этом месте была мало пригодной для земледелия, а местные жители — буряты — переселенцам внушали страх. Поэтому многие из приезжих возвращались назад. Но те, кто все же остались, через несколько лет образовали сельское общество, выбрали старосту, построили школу, водяную мельницу и костел — в 1915 году. Примерно половина нынешних жителей Вершины — этнические поляки, которые сохраняют свою культуру и язык.
Белосток — маленькая деревня, и поляки только часть населения. А в Вершине поляки почти все. В Белостоке тоже был когда-то учитель польского. Но сейчас здесь нет даже школы. Дети в школу ходят в Пудовку. Священник в Белосток приезжает раз в неделю-две. Остались пять или шесть бабушек, которые говорят по-польски. В смысле, молятся. Другие уже нет. Хотя дети и взрослые знают, что у них есть польские корни, но это не идет дальше. И это тоже была мечта — чтобы жители знали свою историю. Свои корни. Может, храм будет каким-то импульсом, чтобы дети, которым сейчас 10 лет, лет через 5-10 захотели учить польский язык.
– Почему для тебя самой, студентки из Вроцлава, история со сгоревшим в томском Белостоке храмом стала личной и важной?
– Если бы мне кто-то сказал еще три года назад, что я буду собирать деньги на храм в маленькой томской деревне, я бы не поверила. Я приехала сюда писать диссертацию о поляках в Сибири — тема связана с ссылками, депортацией, мартирологией. Но благодаря Белостоку я поняла, что можно посмотреть на историю немножко по-другому. Потому что сама история Белостока начинается с какой-то мечты — люди покидали родные места и добровольно ехали в Сибирь за хлебом, землей, за лучшей жизнью. И меня поразило, что в глухой тайге есть маленькая деревушка, где живут поляки — пусть даже это просто старенькие бабушки, но они помнят свое детство, родителей, язык. И когда я первый раз приехала в это село, это была такая простота, такой уют и мир, такое спокойствие, что я влюбилась в это место.
И я стала ездить туда с католической молодежью как волонтер — чтобы помочь где-то что-то убрать, поиграть с детьми. Ходила с отцом Кшиштофом прямо по хатам — по польским бабушкам, мы пели им на Рождество или Пасху польские песни.
Мне открывали двери, кто-то говорил, кто-то пытался говорить по-польски — видно было по глазам, что хочет, но не может вспомнить слова. Показывали старинные польские книги, рассказывали о семье, и эти люди стали для меня личной встречей с историей
И когда сгорел храм, первая мысль была, что нет, это невозможно! А потом появилась мысль, что так не может остаться. Потому что храм может все закончить. Потому что для пожилых жителей села это была трагедия. Их мир, их история исчезли. Я подумала, что нет, надо, чтобы у этих бабуль в конце жизни что-то было, за что они могли зацепиться и держаться. И это всегда так: когда что-то случается, находится человек, у которого есть идея и который начинает какое-то движение. И мы это движение начали.
На мой пост о том, что сгорел храм, одним из первых откликнулся путешественник Кшиштоф Суховерский. Несколько лет назад он на велосипеде проделал путь от польского Белостока до Белостока сибирского. И для него эта деревня оказалась тоже очень важной. Он написал мне: давай что-нибудь сделаем. Так появился еще один импульс. И я пошла к отцу Штефану Липке — он тогда был настоятелем томской общины — и сказала: «Отец Штефан, давайте собирать деньги!».
– Как удалось меньше чем за два года собрать довольно крупную сумму на постройку храма в маленькой томской деревне?
– Мы запустили проект «Сибирский Белосток. Воскресение». Начали с создания сайта, чтобы было легче работать. Ведь если мы собираем деньги, должно быть все прозрачно — история того, на что собираем, реальные фотографии, контакты людей, к кому можно обратиться. Организатором сбора выступила томская католическая община.
Мы долго думали, что должно быть на сайте, чтобы люди могли нам доверять. Как рассказать историю села и храма, чтобы она была интересной людям, которые там никогда не были? И в нашем рассказе было три «ветки».
Первая — это добровольные переселения. Эта история почти не известна в Польше. Может быть, мы немножко преувеличили, когда писали о «Siberian Dream». Но в начале ХХ века было очень много людей, которые уезжали из Польши в Сибирь за мечтой: инженеры ехали строить Транссибирскую магистраль, крестьяне ехали заниматься фермерством. То есть Сибирь для поляков не всегда была местом ссылки.
Вторая «ветвь» — это история храма. Первое здание в деревне, вокруг которого начала крутиться жизнь в деревне. Храм — это не только место для молитв. Это центр культуры, связь с родиной, где жили предки переселенцев. Третий рассказ на сайте мы посвятили 1938 году — чтобы показать трагическую часть истории села. Тогда в одну ночь в ходе «польской операции» НКВД было арестовано, а потом расстреляно почти все взрослое мужское население Белостока.
Для справки:
«Польская операция НКВД» была самой массовой после «Кулацкой операции НКВД» репрессивной акцией в годы Большого террора. По приказу № 00485, подписанному наркомом внутренних дел Н. Ежовым, в СССР были арестованы 143 810 человек. Виновными были признаны 139 835. К высшей мере наказания были приговорены 111 091 человек. Остальные были отправлены в лагеря ГУЛАГа.
Завершал историю Белостока на сайте рассказ о возвращении храма белостокским католикам в 1990-е годы и восстановлении уникального деревянного здания — таких храмов во всей Сибири было два: в Белостоке и иркутской Вершине.
И поляки на эту историю откликнулись (и не только поляки — пожертвования на храм также приходили и из других стран ЕС, и из США, и из России, конечно). Потому что появилась возможность на прошлое и на жизнь своих предков взглянуть по-другому и узнать что-то новое о переселенцах.
А с другой стороны, хоть Сибирь для поляков и сложная тема в плане истории, но это и место, куда они хотят приезжать как туристы. Потому что в Польше знают про вашу потрясающую природу и мозаику культур в Сибири.
Здесь и реки, и горы, и тайга, и православие, и буддизм, и шаманизм — и через каждые 50-100 км совершенно другой колорит. Я сейчас работаю в турагентстве Вроцлава и могу подтвердить: люди хотят ездить в Сибирь. Только что вернулась с группой с Алтая. У одной женщины была цель непременно встретиться с шаманом. Другая очень хотела услышать горловое пение. Люди, которые работают геологами и географами, были в полном восторге после восхождения на Актру и прогулки вдоль реки Катунь — они трогали руками все камни, для них это было натуральное природное богатство. Каждый нашел для себя то, что хотел. Так что Сибирь немножко мистический регион. И когда можно соединить и красоту природы, и особенности культур, и неизвестную для поляков родную историю — это для многих из них могло бы стать мечтой путешественника!
